|
Продолжаем извлекать из сети новости о многообещающем проекте из Ростова.
Итак, суббота, 14 марта, 5 часов вечера, мы располагаемся на кухне съемной квартиры Расторгуева в центре Ростова. Кухня заполнена компьютерами. Один из них - с каким-то гигантским монитором.
По словам Александра, сейчас возникли некоторые проблемы с продюсером. И здесь на кухне сейчас располагается импровизированная студия, на которой будут монтировать фильм, премьеру которого авторы намерены устроить на Каннском кинофестивале.
Расторгуев: - Один очень хороший человек, как-то спросил нас: какого черта вам бы не снять здесь кино? А мы ответили: нам все равно, где снимать, лишь бы были амбициозные люди, которые это сложное долгоиграющее дело смогут потянуть. Он сказал: вот он я, перед вами сижу, у меня есть студия. Пашка приехал сюда, и мы стали работать. Студия ожила, люди увидели, что можно что-то сделать. Те, кто раньше работал с 9 до 5, стали уходить в 12 ночи. А недавно этот хороший человек понял, что для студии лучше, если она каждый день будет зарабатывать маленькие, но реальные деньги, а не какие-то там большие, но через год. И он перепрофилировал студию на съемки свадеб. Сейчас у нас просто легкий отпуск за свой счет получился.
«Главный» : - Понятно... Так кто из вас режиссер, а кто оператор в этом фильме?
Расторгуев: - По четным дням режиссер он, по нечетным — я. Когда он режиссер, я оператор. И наоборот... Но, давайте сначала все приготовим. Я вам дам доску и дам нож — режьте сыр. Вот еще яблоки и виноград. Изобилие.
«Главный»: - А как вы с Александром познакомились?
Костомаров: - С Расторгуевым? На фестивале я к нему подсел, мне нравилось его кино, так вот я сел к нему и стал его хвалить, говорить, что он очень хороший. А он меня послал.
«Главный»: - Мы, Александр, посмотрели все ваши фильмы...
Расторгуев: - И вас это не отвратило от желания разговаривать? Вы знаете, если закусывать коньяк виноградом, то очень быстро пьянеешь? Это армянские друзья Сусанны (Сусанна Баранжиева — сценарист и соавтор фильмов Расторгуева. - «Главный») меня научили. Когда я приехал в Армению, нас все пытались накормить чем-то необычным. А Сусанна говорит, что даже в Японии не так много необычного.
«Главный»: - Вы были в Японии?
Расторгуев:- Я - нет. Сусанна возила туда нашу картину - «Жар нежных». Она очень понравилась зрителям, но очень не понравилась жюри... Один из членов жюри, женщина, избила ногами журналиста, проводившего пресс-конференцию по поводу нашего фильма. Она была из Канады... В России этот фильм вообще запретили. Мы снимали его для ТНТ. Потом они нам сказали: спасибо большое, мы не будем забирать у вас обратно деньги, но больше нам никогда не показывайте его(радостный смех Костомарова). Вот.
«Главный»: - Кажется, что многие эпизоды «Жара нежных» не могли быть просто подсмотрены, они вами же и спровоцированы.
Расторгуев: - Такого рода претензии я всегда отношу на... А давайте вы тоже будете суп есть? Суп хороший, он не отравленный, свежий... Значит, вот такие претензии я отношу на счет какого-то импотентства. Говоря проще, эти претензии выглядят примерно так: а почему у тебя член большой, или ты его сам пришил? Просто малоталантливые люди не понимают, как это делается. Да, действительно, в картине есть спровоцированные вещи, но совсем не те, за которые меня ругают.
«Главный»: - Наверное, имеют ввиду сцену группового секса с девушкой и кандидатом в депутаты.
Расторгуев: - Это абсолютно документальная сцена. Я могу хоть землю жрать, но доказывать, что это абсолютно документальная сцена, возникшая и для нас как гром среди ясного неба.
«Главный»: - Герои знали, что их снимают...
Ратсоргуев: - Как они могли не знать? Стоит оператор, ассистент режиссера, звукооператор с микрофоном, и все они бегают за двумя героями по небольшому пляжу, на котором 50 человек отдыхает. Невозможно предположить, что это такая игра. Более того, нас спрашивали, а что мы снимаем? Мы говорили: снимаем депутата. А зачем вы снимаете депутата? Мы: заказал, вот и снимаем. А дорого он вам заплатил? Мы сказали: по тыще. В реультате нам говорили: зайдите в наше кафе, попейте наше пиво, попойте в нашем караоке... Коллеги упрекают меня в том, что все сцены организованны. Единственная организованная сцена - когда мы попросили мальчиков, идущих с пляжа, остановиться у ларька, где был телевизор, и посмотреть новости. Круглосуточно показывали Беслан (действие фильма присходило в дни Бесланской трагедии - "Главный"). Это было организовано.
«Главный»: - Давайте выпьем за ваши успехи в прошлом и будущем. Кто-то до вас подобное делал, выступал провокатором?
Расторгуев: - Вот... Коньяк классный, прям аж в горле загорелось. Герц Франк, например, снимал операцию на своем сердце. Снимал, как ему вскрывали грудную клетку, вынимали сердце. Снимал, как умирает его жена от рака, как он хоронит ее, как он прощается с ней. Косаковский снимал умирающую мать на фоне афиши своего фильма....Паша, ты почему молчишь?
Костомаров: - Я слушаю, мне интересно.
Расторгуев: - Долгое время мы жили в пространстве советских идиологем. Потом возникло стихийное пространство красных пиджаков, братков и так далее. Потом борьба за ваучеры-маучеры, мавроди-шмавроди схлынула и оказалось, что целое поколение не знает пространства, в котором живет: не знает страны, народа, из которого вышло, не знает соседей по площадке. Возник абсолютный голод даже не к правде, а просто к показу реальности. Поэтому все кинулись смотреть по сторонам: как бабушка переходит дорогу, или птички летят на юг. Любое отражение реальности стало предметом документального интереса. Это просто живое любопытство человека, который оказался без идеологических подпорок.
«Главный»: - Давайте вернемся к ростовскому фильму.
Костомаров: - Он будет называться «Я тебя люблю»... Раньше было "На районе". Но оказалось, есть созвучный по названию сериал. Мы хотим использовать профессиональных актеров только в массовке, то есть, наоборот все сделать.
«Главный»: - А сенарий у вас имеется?
Костомаров: - Был, конечно, сценарий. Костяк, позвоночник. Но из позвоночника можно сделать и змею, и черепаху, и человека. Мы решили — кто вырастет, тот и вырастет. Для этого мы проводили кастинг, общались с людьми. Кастинг был не просто на актерские способности, мы хотели проверить людей на откровенность, на искренность. Мы отбирали самых живых, и они становились крыльями, ногами, хвостами будущего фильма.
«Главный»: - Кто пришел на кастинг?
Костомаров: - Кто услышал о нем. Мы давали объявление в газете, по радио и в интернете. Никаких ограничений по возрасту. Ростовчане, плюс чуть-чуть из Таганрога и Азова. Всего полторы тысячи за два месяца. На главные роли отобрано человек пять, а на неосновные где-то 50.
Расторгуев: - Мы не нашли еще несколько женских персонажей. Так что кастинг скоро возобновим... Хотя к нам пришло больше женщин и девушек, чем парней. Творческая активность женщин подтвердилась статистикой. Я об этом знал и раньше, но не думал, что в такой степени. Один из главных итогов кастинга - женщины свободнее, честнее и лучше мужчин. И еще. Девяносто процентов людей выросло в неполных семьях. Если это девушки, то они, как правило, сильные, с таким внутренним стержнем, и открытые, что ли. Если это мужчины из неполных семей, то они сломленные, жалкие, творческие, хорошие, добрые, слабые. Меня это очень потрясло, просто поразило. Каждая вторая девчонка говорила, что она либо не знает своего отца, либо не виделась с ним последние 12 лет.
Костомаров: - Я тоже заметил, что у большинства людей, которые приходили, нет отцов. Это самый главный вывод из этого кастинга...
Расторгуев: - Приходил парень, который работает в проявке фотографий. Он снимает квартиру вместе с 15-ю другими гастарбайтерами. Для того, чтобы из Украины доехать до Ростова, он продал телевизор и на эти деньги купил билет. Он творческий и жалкий одновременно, и единственная его просьба - играть кого угодно, но только не "терпилу", хотя всем видом он как раз такой.
"Главный": - Что такое "терпила"?
Расторгуев: - Пострадавший... Но это не мой приговор, я думаю так и есть... Все истории, которые рассказывались нам, запредельны по искренности. Люди рассказывали о первом сексе, о первой любви, о предательствах, о кражах.
Костомаров: - Мы задавали абстрактные вопросы. Расскажи, как ты был унижен? Расскажи о моменте наибольшей твоей ярости или бессилия. Когда вы чувствовали себя счастливым?
«Главный»: - Интересно, и какие были ответы насчет счастья?
Костомаров: - Про счастье я как раз не помню.
Расторгуев: - Была девушка, которая сказала, что счастье — это когда она к 14-му февраля вышила гладью трусы для своего молодого человека. Был человек, который сказал, что счастье — это возможность путешествовать в другой мир, принимая ЛСД и так далее. Были люди, которые говорили о любви, были люди, которые говорили о домашнем покое.
«Главный»: - Давайте же выпьем!
Расторгуев: - Я - за! Я - пьющий человек... Мой человеческий психологический опыт с этим кастингом за последние три месяца огромным образом вырос. Я чувствую себя человеком, который научился читать. Что ты ржешь, Павел?
Костомаров: - Нет, нет. Я просто удивлен. Поясни, какие глаза у тебя выросли?
Расторгуев: - Я думал, что парни значительно интересней, чем девушки. Хотя я всегда считал, что новое искусство начинается там, где возникают новые женские образы.
«Главный»: - На углу Социалки и Семашко вы установили телекамеру. Зачем?
Расторгуев: - Камера стоит в витрине обычного магазина, где продают такие же камеры, при этом работающая, она все снимает. Так нужно по сценарию. Дальше с ней приключится история, но я пока не стану рассказывать, какая именно. А то будет неинтересно.
«Главный»: - Удивила фраза - премьеру своей картины авторы планируют на Каннском фестивале.
Расторгуев: - Это наглость, конечно же, абсолютная. Самозванство, хлестаковщина. Но некоторая почва для этого заявления есть. Наша картина «Жар нежных» должна была быть в конкурсе Венецианского фестиваля. В последний момент ее сняли - был большой конфликт, связанный с Госкино, с картиной «9 рота», с Берлинским фестивалем, который хотел взять наше кино и не хотел брать «9 роту». В итоге не поехала ни та ни другая картина. А когда спустя полгода «Жар нежных» позвали на Венецианский фестиваль, у нас не было денег на печать копий. Директор фестиваля Марко Мюллер написал мне письмо, где сказал, что мы очень хорошие, и что они будут ждать с нетерпением наших новых работ. И поэтому у нас есть шанс. Мы же не говорили, что в главном конкурсе. На задворках Венецианского фестиваля покажут.
"Главный": - Это будет "ростовский" фильм?
Расторгуев: - Это просто случай, что мы затеяли фильм здесь. Сценарий мы с Пащкой написали на Чукотке, когда снимали там кино с режиссером Попогребским: Павел - как оператор, я был техническим рабочим - чтобы заработать денег и посмотреть кинопроизводство изнутри. Я был потрясен, какой огромный это труд, думал, что там все бухают. Нифига подобного. Игровая картина — это маленький ад, где режиссер, который всех вроде мучает, на самом деле худеет, мучается, бьется головой о стену в своей комнате, умирает от страха, от неполноценности, от чувства беспомощности, но должен встать и сказать пятнадцати взрослым мужикам: так, ты - туда, ты - сюда, ты толкаешь лодку в воду, ах ты замочил ноги, тогда ты разводишь костер — сушишь носки, но сейчас мы снимаем сцену — мотор!
«Главный»: - Павел, а вам приходится командовать людьми?
Расторгуев: - Паша второй человек на площадке. Конечно, он командир еще тот. Он беспощадный человек. Это человек, который мог всю группу оставить без обеда. Он заставлял всех мыться в Ледовитом океане, чтобы они не мешали ему своими запахами на площадке. Он заставлял людей забираться на льдины, люди могли утонуть... В сценарии был такой момент, когда герой оказывается без еды посреди тундры. И он начинает охотиться за всякой случайной живностью, например, за маленькими зайцами. И актер, изнеженный, нарциссического вида красивый парнишка начал гоняться за зайцами. Оператору-постановщику понравилось. И тогда он всю группу, которая без бани и без отдыха, заставил идти и ловить зайцев. И все пошли ловить. Самые умные из нас - осветители, они поймали зайца. Его стали кормить привезенной с большой земли капустой, яблоками, сажали его возле печки. Тепло, все радуются, и заяц тоже сидит радуется. Мы его поили виски, и он был почти пацаном. Из благодарности, когда все спали, заяц ходил и обгрызал всем ногти на ногах. Он не знал, как помочь мужикам, и просто грыз ногти. А потом этого зайца задрали белые медведи, которые случайно зашли на нашу станцию. Когда съемочная группа увидела медведей, которые съели ее зайца, она побежала за этими медведями. Это было, конечно очень смешно - 20 человек, детский сад на прогулке, с огромной кинокамерой, со всеми звуками и волосатыми штуками устроили погоню. Медведи решили, что сейчас произойдет нечто невероятное. Единственное, что их спасло - они бросились в море и уплыли. Группа осталась на берегу. Костомаров запыхался, поэтому не скомандовал плыть за ними.
Костомаров: - Знаете, на любом фильме, первое, что приходит — это физическое истощение. У тебя нет сил ни на что, потому что съемка подчиняет себе день, у тебя нет времени попить-поесть, и ты должен находиться в жутком эмоциональном напряжении, чего-то бояться не сделать, пропустить, забыть и облажаться. Лучший способ похудеть — это съемки. Страшно, физически тяжело... Одним плохо оттого, что они придумали фильм и хотят его снять, а этим сукам, тварям, и подонкам ничего не надо. Они просто отвечают за свою кнопку, а на остальное им плевать, и ты их за это ненавидишь, этих ассистентов, механиков, звукорежиссеров, мудаков, потому что они абсолютно тупые ленивые козлы. А эти люди, которых ты не покормил, которым ты не дал купить нужную штуку, которым ты не даешь позвонить домой и которые промокли, просто хотят горячей воды... Они тебя тоже ненавидят.
«Главный»: - Кино рождается в ненависти.
Расторгуев: - Нет не так. Мы сейчас глупость сказали.
Костомаров: - Кино рождается в чудовищных муках. При этом каждый день может быть радостным... Иногда все работают за обед и за зарплату. Самое страшное оказаться на таком фильме, потому что это мучение для всех. И в результате будет только зарплата. А когда у разных людей от осветителей до актеров, возникает вера, а процесс вызывает радость, тогда от творчества бывает катарсис.
27.05.2009
|
