Вся конкурсная программа АРТДОКФЕСТ 2009 с 21-00 часа до 10-00 утроа, НОН СТОП в к/т Художественный.
Билет 350 рублей. Чай за счет фестиваля.
В виде честной рекламы, статья Ксении Рождественской из Газеты Ру
Драные носки, большие сроки и абортированные идеи
 |
— 10.12.09 16:23 —
ТЕКСТ: Ксения Рождественская
ФОТО: artdocfest.ru
|
Вот уже третий раз в начале декабря в Москве проходит самый значимый фестиваль документального кино страны «Артдокфест».
На «Артдокфесте» конкурсные фильмы объединены в своеобразные кластеры: сегодня показывают «про детей», завтра «про политику», послезавтра что-нибудь поэтическое. Как будто букетик дарят из похожих цветочков. При этом параллельные программы пока интереснее, чем конкурс: тут можно увидеть и лучшие фильмы амстердамского фестиваля IDFA, и классику вроде «Трех песен о Ленине» Вертова или «На десять минут старше» Франка, и документальное кино Вернера Херцога и Ульриха Зайдля.
В конкурсе же все очень степенно, букетики аккуратные, без шипов.
Некоторые документалисты под трогательную музыку объясняют то, что не нуждается в объяснении. «Убийство девочек» Дэвида Кинселлы рассказывает, что аборт на большом сроке – это очень плохо, а рожать детей, наоборот, очень хорошо. В кадре черно-бело стонут женщины, ожидающие искусственных родов, и рассказывают свою историю девочки, решившиеся на такой аборт. Ну да, это действует на публику, особенно когда женщина показывает размеры рожденной (нерожденной) ею девочки: вот такая вот была, 23 сантиметра, настоящий человечек. Парень, сидящий на одном ряду со мной, отвернулся от экрана, уткнулся в плечо своей спутнице и пробубнил что-то вроде: «Зачем мне это вообще знать?» Его спутница улыбнулась, как мудрая мать глупому детенышу:
спи, маленький, я сама все сделаю.
«Политические» дни были чуть поярче. Безусловно заслуживает внимания фильм «Наши» Даи Кахэн, в котором экран поделен на две части и в обеих происходит примерно одно и то же, а закадровые призывы выкинуть драные носки иногда вообще не имеют ничего общего с видеорядом. Это бесстрастно-ироничный отчет о жизни в летнем лагере «нашистов», который слегка портят необязательные интервью. Два окна в одну и ту же жизнь, причем разделять эти два отчета могут несколько секунд, могут несколько километров, а однажды перед нами окажутся две версии одного и того же дежурного на посту, под солнцем и в тени. Этот простой фокус создает иронический сдвиг в восприятии.
Гораздо менее лукавый фильм «В движении» Юлии Киселевой рассказывает о другой молодежной организации – «России молодой» – и нескольких ее лидерах.
Жаль, что о нескольких: история девушки Жени, пришедшей в организацию случайно и так же случайно оттуда ушедшей, вполне могла бы стать центральной в фильме. Тогда не возникло бы ощущения, что перед нами агитационный материал. Герои фильма – крутые мужики, сторонники уличных действий. Они считают, что политика – это «продолжение войны другими средствами». Пока их акции направлены на помощь людям, как в случае с концертом студентов Гнесинки, которых выселяют из общежития, – это выглядит интересно. Но потом начинается тупая агитация: например один из лидеров торжественно сжигает доллар перед собравшимися на митинг.
Ну хорошо, был доллар – не стало доллара, дальше что?
Автор эстонского «Алеши» Меелис Муха старается быть непредвзятым, но у него не очень получается. Памятник русскому солдату в Таллинне действительно превратился в символ, и для всех это разный символ: кто говорит «оккупант», кто «воин-освободитель». Наутро дворники сметают охапки цветов или оттирают с Алеши краску. События 2007 года, когда памятник перенесли в другое место и молодое быдло пошло в поход «за правое дело», показаны с большим чувством, и мальчики, бьющие витрины, не вызывают никаких эмоций, кроме омерзения. А в конце фильма старичок-ветеран объясняет: хорошо, что Алешу перенесли на военное кладбище, тут ему и место. А витрины бить плохо. А Алеша – воин, пусть он тут и будет. А я пойду выпью сто граммов. И уходит неуверенно.
В документалистике самое интересное – герои: как они ведут себя в чрезвычайных (или обыденных) ситуациях. А идеи из всего этого вырастают сами. Но почему-то в некоторых фильмах и герои, и обстоятельства есть – например девушка-наркоманка, зараженная ВИЧ, приходит к Богу, выходит замуж и рожает двоих детей, – а идея не вырастает.
Наркотики плохо, Бог хорошо?
А иногда бывает такое кино: человека уже вроде нет, и рассказать о герое не очень получилось, и понять, что произошло с героем, тоже не удалось. Но «Борис Рыжий» Алены ван дер Хорст – лучший на сегодняшний день фильм конкурсной программы, метафизическая зарисовка о гиблом месте и гиблом времени, кладбище бездомных животных 74–75 годов рождения. Режиссер вместе с сестрой поэта Бориса Рыжего, покончившего с собой в 2001 году, пытается понять, почему он это сделал: опрашивает соседей, говорит с его вдовой, ищет его друзей. Движется в замедленном, подводном мире рабочего района. Иногда режиссер слишком буквально иллюстрирует стихи Бориса Рыжего: на слове «трамвай» показан трамвай, на слове «труба» военные дуют в трубы, некоторые эпизоды – с этими военными или с уличной дракой – игровые, и потому лишние. Но все равно в фильме есть стылая жуть, о которой кто-то из персонажей говорит: не поймешь, можно только почувствовать.
А завтра в кинотеатре
«Художественный» обещают «реальную ночь» – все фильмы фестиваля подряд на ночном сеансе, с девяти вечера до десяти утра. «Борис Рыжий» наверняка придется на самый темный ночной час.
11.12.2009
|
