|
с 4 по 11 декабря в Большом, Синем, Зеленом и Золотом залах к/т "Художественный" будет проходить самый крупный в России фестиваль авторской документалистики. Подробная информация на сайте www.artdocfest.ru
СИНЕФАНТОМ
В Москве с 4 по 11 декабря проходит АРТДОКФЕСТ, фестиваль документального кино. О причинах, побудивших создать такой фестиваль и его значении в области отечественной документалистики, о его неоднородном зрителе и расширенных границах кинопространства, о пиратстве и вытекающих из него проблемах, об отсутствии средств коммуникации между автором документального кино и обществом и о том, что фестиваль стремиться быть одним из таких средств, СИНЕФАЕТОМу рассказал режиссер и продюсер, президент фестиваля АРТДОКФЕСТ Виталий Манский.
СФ: Расскажите, как возник фестиваль, какие задачи он перед собой ставит, изменились ли они за эти четыре года, которые Вы делаете АРТДОКФЕСТ?
Манский: Он проходит в сформулированном виде, с названием, с жюри, с призами действительно уже четвертый год, но начался он раньше. У фестиваля вот такая история. Мы с 2000 года делали национальную премию «Лавровая ветвь» в области документального кино и телевидения, и у нас собиралось каждый год достаточно большое количество фильмов. Где-то на третий-четвертый год нам показалось, что их стоит увидеть более широкому кругу, ну или хотя бы нам, кинематографическому сообществу, собраться и посмотреть. И мы показали номинантов, а у нас там номинации «лучший полнометражный телевизионный фильм», «лучший короткометражный» и так далее, и есть номинации «Дебют» и «АРТ-фильм». И произошла следующая штука: мы показывали все номинации, и всем это было равнобедренно, пока вдруг не дошли до номинации «АРТ-фильм», когда маленький зал, бывший пустым, вдруг на мгновение показа фильмов из этих двух номинаций забивался народом, что называется, под завязку. И мы поняли, какого дьявола показывать в зале телевизионные фильмы, которые и так народ видит? А вот то самое авторское неигровое кино, что было изъято из зрительского обихода, именно его нужно предъявлять зрителю. И на следующий год мы решили в рамках премии показать фильмы только авторской номинации, но если в номинацию премии текущего года входят три фильма, то мы показали одиннадцать. И мы увидели, что действительно людям это очень интересно, и это востребовано. И вот тогда мы поняли, что нужно делать какой-то фестиваль. Я вот почему так длинно рассказываю. Как правило, фестивали рождаются в каких-то «властных» кабинетах, когда чиновник говорит: «Ну-ка, Ляпкин-Тяпкин, давай-ка сделай фестиваль патриотического кино, или семейных ценностей, или там еще чего-нибудь». И вот этот Ляпкин-Тяпкин получил бюджет, думает, что ему с этим бюджетом сделать, чтобы, что называется, и овцы были цели и волки сыты. Так возникает смотр, который вроде и фестиваль, а вроде и нет. А здесь произошло совершенно естественное зачатие двух половин – автора и зрителя – фестиваль родился нормальным, естественным путем, родился нормальный ребенок, который ожидаем, любим, востребован, который сейчас доказывает свою жизнеспособность. Все-таки мы проводим фестиваль в том числе и в большом зале кинотеатра «Художественный» на шестьсот пятьдесят мест – в страшном сне сложно себе представить как забить этот зал аудиторией. Вот, скажем, прекрасная программа документальных фильмов на Московском МКФ «Свободная мысль», где лучшие мировые картины показываются в течение недели, там аншлаговая ситуация всегда, но там зал на сто шестьдесят-сто восемьдесят мест. У нас меньше двухсот человек вообще никогда не собирается, бывает и четыреста и пятьсот, иногда и полный зал, иногда аншлаги бывают. Это знак того, что зрителям такое кино нужно и важно. А еще надо понимать, что мы, по условиям сотрудничества с кинотеатром «Художественный», проводим показы по билетам. Представьте, если бы мы могли, грубо говоря, арендовать эти залы и пускать людей просто «хочешь – смотри», то, я боюсь, что мы вообще не смогли проводить этот фестиваль, так как возможности кинотеатра «Художественный» с его пятью залами оказались бы несоответствующими зрительскому запросу. И это очень важно.
СФ: А кто – этот зритель? Вы вели какую-нибудь статистику, что за аудитория приходит на фестиваль?
Манский: Зритель разный и я думаю, наверное, нельзя его как-то сегментировать; нельзя обозначить, что это, к примеру, продвинутая молодежь и только. Потому что приходят люди и очень серьезного возраста на просмотры, учувствуют в обсуждениях. Нельзя сказать, что это только такая киноманская аудитория, потому что на просмотры приходят, простите за выражение, политики и бизнес, активно действующая журналистика и медийные лица. Причем приходят не по нашему сто двадцать пятому звонку, хотя, конечно, мы приглашаем круг наших друзей, но приходят и самостоятельно. То есть это зрители, для которых существует необходимость какого-то взаимодействия с реальной жизнью. Я так скажу: к нам приходят те, кого достал ящик, у кого уже вся эта туфтень, которая ниагарским водопадом на нас вываливается с экранов практически всех телеканалов, вызывает рвотный рефлекс. Причем, нужно понимать, что на нашем фестивале не сахарно-рафинадный контент, картины, как правило, касаются острых социальных, этических, эстетических проблем, некоторые картины даже на мой взгляд – а я, пожалуй, самых широких взглядов человек – где-то пограничны, порой находятся и за гранью представлений о допустимом. Этот фестиваль для людей неравнодушных, пытливых.
СФ: Поясните требование только русскоязычных фильмов в регламенте фестиваля.
Манский: Дело в том, что документальное кино и документалисты – это такая группа людей, для которых не существует территориального ограничения. Человек может жить в любой точке мира и ему могут сниться сны на русском языке. Вот этот фестиваль для тех, кому сняться сны на русском языке, условно говоря. Если бы мы назвали себя только российским фестивалем, только для российского кино, мы бы себя несправедливо обкрадывали на очень многие дополнительные ощущения, знания, впечатления. Скажу, что мы этот принцип русскоязычности еще приняли для премии «ЛАВР», там он себя оправдывал тем, что, к примеру, у нас получила приз картина «Сцена» Петра Мостового, российского режиссера, ныне гражданина Израиля, или в номинациях были фильмы из Чехии, Канады. Мы все-таки живем в более широком пространстве нежели границы того или иного государства, пусть даже такого огромного как наше «от Тихого океана до балтийских морей». В прошлом году на АРТДОКФЕСТе из двадцати одной конкурсной картины были девять, снятых не в России. Это была мощная, очень сильная программа потрясающих фильмов, тем не менее жюри ни одну из них не отметила. Хотя я с жюри в этом смысле ничего не обсуждаю, думаю, что решение было не вполне справедливым. Эта программа была очень сильная, это был особый знак мирового проникновения в российское пространство. В этом году сделанных за рубежом картин меньше, но есть фильмы, на мой взгляд, посильнее прошлогодних. Но так как фестиваль еще идет, я не могу высказывать свои предпочтения. Скажу только, что я счастлив, что несколько так скажем зарубежных фильмов, нам удалось пригласить в Москву и устроить режиссерам российские премьеры. Кстати, мы ведь в одностороннем порядке объявили для себя ограничение или обременение – мы в конкурс АРТДОКФЕСТа принимаем зарубежные картины только в случае российских премьер этих фильмов. Могу открыто сказать, что именно потому, что два режиссера засветили свои фильмы на других фестивалях (в Перми и в Екатеринбурге), их фильмы у нас выпали из конкурса. Это польская картина «На краю России» и эстонская картина «Таллиннская Золушка», которые мы хотели, мы видели их в конкурсе, но они представлены во внеконкурсной программе. А для российских фильмов мы тоже все настойчивее вводим такое требование. Делаем мы это еще и для того, чтобы возбудить остальные фестивали к конкурентной борьбе. Ведь кроме фестивалей документальное кино, к сожалению, в настоящее время нигде больше жить не может, его никуда не пускают. Поэтому фестивали очень важный фактор для фильмов, они являются катализатором для развития отечественной документалистики. А фестивали впали в какое-то сонное состояние, кто-то там взял картину на свой смотр, а следующий фестиваль просто открывает каталог и смотрит: «ага, показали в Екатеринбурге или на «Кинотеатре.doc», давайте и мы покажем». То есть по сути дела перепечатывают каталог, только меняя его шапку, и показываются одни и те же фильмы. Сам режиссер тоже расслабляется, думает, что если что-то снял, то будет кататься по фестивалям. А мы для себя это правило определили, и, знаете, я уже вижу как некоторые наши коллеги зашевелились, и это здорово. Пусть нам будет тяжелее, пусть мы для конкурса АРТДОКФЕСТа потеряем какую-то картину, но мы хотим, чтобы жизнь документального кино бурлила, чтобы был драйв.
СФ: В связи с тем, что авторское документальное кино нигде кроме фестиваля сейчас существовать не может, не думали ли Вы сделать из АРТДОКФЕСТа круглогодичную платформу для продвижения этого кино?
Манский: Тут есть вот какая проблема, даже целый ряд проблем. Я все-таки действующий режиссер и снимаю фильмы, так или иначе в год я снимаю один фильм. И я уже составил свой жизненный цикл: с сентября по декабрь как бы отключаюсь от своих проектов и занимаюсь фестивалем, в декабре-январе ухожу в съемки, потом монтаж и так далее. А если я буду делать фестиваль круглогодично, я просто перестану снимать.
СФ: А у Вашей команды не возникает такого желания?
Манский: Ну, это ведь требует в том числе и определенных финансовых затрат, а мы, в общем-то, и так с трудом укладываемся. На проданных билетах это все невозможно, поэтому должна быть чья-то добрая воля, мецената или спонсора. Если такой человек появится, то я бы хотел сделать из фестиваля какое-то круглогодичное мероприятие. Вообще, у нас сейчас идет разговор с одним каналом, таким полуцифровым-полуфедеральным, он и в сетях в некоторых регионах идет и в эфирном пространстве. Возможно, мы со следующего года будет делать там показы Артдока в эфире, но так как еще не подписан договор, я об этом говорю предварительно.
СФ: Вы делали показы фильмов под лейблом АРТДОКФЕСТа не в Москве?
Манский: Да, мы показываем программы Артдока в разных городах в России и за ее пределами. В этом году мы опробировали нашу сегодняшнюю программу «Околонулей» в Англии, показали всю эту программу в Лондоне, на показы приходило много людей, были даже дискуссии, круглые столы. Еще мы ее вывозили нашим с вами общим друзьям на Канский фестиваль, город Канск. Недавно по южным штатам Америки мы провезли эту программу. То есть в течение года мы так или иначе, когда нас приглашают, не менее двух таких «десантов» высаживаем. На это у нас ресурса хватает: если есть какое-то мероприятие, которое все организует, и от нас требуется просто обеспечить фильмы (в случае с Англией не только привезти фильмы, но сделать для них перевод), мы на такие акции идем. И за годы существования АРТДОКФЕСТа география подобных поездок весьма существенна.
СФ: Расскажите, что происходит сейчас с Вашим интернет-контеном magazindoc.ru?
Манский: Magazindoc, к сожалению, оказался проектом нереализуемым. Он существует, он живет, мы его не отключаем, поддерживаем хостинг, но в пиратском пространстве существование лицензионного проекта практически бессмысленно. Мы очень строго подходим к контенту, на сайте представлены только лучшее документального кино, но некоторые фильмы вообще не куплены ни одного раза, некоторые – два-три. При том, что это всего семьдесят рублей без накруток, как бывает, когда интернет-магазин заявляет одну сумму, а когда покупка произведена там оказывается еще налоги, еще чего-то. Вот у нас семьдесят рублей – это именно та сумма, которая списывается, и все равно люди не хотят. Я, в общем, и людей понимаю, как я понимаю себя: соблазн нажать кнопку в социальной сети и сразу посмотреть онлайн картину или беспокоиться, куда-то идти, делать какую-то карточку, оплачивать, а еще скачаешь или не скачаешь, обманут – я это все понимаю. С другой стороны – у меня уже есть стандартная формулировка – каждого пирата или каждого вора я в отдельности понимаю. Я не понимаю общество в целом, и всех этих зрителей в целом, которые, воруя фильмы, уничтожают будущее этого авторского кино. Потому что если продюсер не будет отбивать свои деньги, он просто уйдет в любой другой бизнес, где он свои вложенные деньги будет возвращать, он уйдет из этого авторского кино, и этого авторского кино просто не будет. Понимаете, если бы через Интернет можно было скачать буханку хлеба, у нас бы ни один крестьянин не вышел бы в поле взращивать зерно. А интернет-пользователь говорил бы: «Крестьянин, иди в поле, наслаждайся свежим воздухом, прекрасной погодой, живи экологически чистой жизнью и не выпендривайся, не требуй денег за счастье работать в поле и жить на родной земле». Вот приблизительно это говорят кинематографистам, когда я выступил с обличением пиратства, я услышал ровно такие слова – наслаждайтесь счастьем снимать кино. Ну конечно, мы наслаждаемся им, но счастье снимать кино стоит каких-то денег, хотя бы три копейки.
СФ: А что с господдержкой документального кино, как государство его финансирует?
Манский: Знаете, у нас очень любят заниматься фикцией, если посмотреть государственные отчеты, то оказывается, что мы впереди планеты всей. Только Министерство культуры в год поддержало четыреста документальных фильмов – это фантастика, если кто услышит, например, в Швеции или Америке, позавидует. Но это же все туфта, потому что они выделяют на документальный фильм денег столько, сколько на самом деле стоит сведение звука на фильме. То есть они раздали по три копейки и говорят, что поддерживают документальное кино. Но даже в Эстонии, где как известно нет ни газа, ни нефти, да и вообще это не имперское государство, из бюджета выделяется на документальное кино в четыре раза больше чем в России, поэтому, открыв каталог крупнейшего фестиваля документального кино в Амстердаме (аналог в игровом кино – Канны), вы найдете там эстонские картины. А в этом году, впервые за историю амстердамского фестиваля, они не приняли ни одной российской картины ни в одну программу, русского кино там не было вообще. Такого провала не было никогда, а случилось это в том числе и потому, что телевидение делает свое дело, государство делает свое дело, и этих бравурных отчетов просто мама не горюй.
Но основная проблема конечно не в деньгах. Я считаю, что это сопутствующие проблемы, которые не дают возможности существованию или возникновению общего климата, общего пространства. А главная проблема – это абсолютное отсутствие связи художника с обществом посредством документального кинематографа, эта связь не существует. Поэтому, если человек обладает талантом, если человек обладает какой-то художественной, гражданской позицией и хочет сделать некое заявление, некое художественное высказывание на какую-либо тему посредством документального кино, то это будет голос вопиющего в пустыне. А если это будет яркая картина, абсолютно революционная, или даже акт самосожжения, то это будет самосожжение в закрытом сарае, которое никто не увидит и сарай этот даже не загорится. Потому что готовую картину никто не увидит, нет коммуникативных средств у автора с обществом. Вот смотрите, прошло уже три года как Алена Полунина сделала первую и на сегодняшний день последнюю свою картину, посвященную российской политической оппозиции, потрясающую картину «Революция, которой не было». Она получила «Лавровую ветвь» как лучший арт-фильм, приз российской кинопрессы «Белый слон» и много призов на Западе, эту картину мы, с упрямством достойным лучшего применения, ежегодно находим повод показать на АРТДОКФЕСТе. Три года талантливый молодой режиссер Алена Полунина сидит без работы. Нахрена тогда идти в документальное кино, если человек сделал фильм и доказал, что умеет это делать, что чувствует что важно для общества, но не просто не смог эту картину показать, не смог запустить следующую картину. Представьте – три года жизни, три года отлучения от общества, это как тюремное заключение, нужно украсть или совершить что-то еще другое серьезное, чтобы тебя наказали на три года.
СФ: Главная проблема в обществе?
Манский: Проблема в общественных связях – это очень серьезная проблема. На самом деле, талантливые люди не идут в документальное кино. В этом году мы совершили такой кульбит, что называется: мы учредили приз на «ЛАВРе» вместе с «Новой газетой» (спасибо ей за это) в номинации «Дебют» лучшему режиссеру-дебютанту. Этот приз «Новой газеты» самый крупный денежный приз в России для документального кино – полмиллиона рублей, эти деньги будут напрямую даваться молодому режиссеру, чтобы он без оглядки на продюсеров, директоров, телевизионные каналы, без оглядки на что-либо спокойно мог снимать следующую свою картину. То есть мы хотим находить талантливого человека и подставлять ему даже не просто плечо, я не знаю, спину, чтобы он мог подняться и сделать то, что хочет. Должен сказать, что эта сумма равна грантам Министерства культуры на короткометражный неигровой фильм, но подчеркиваю, там эти деньги получает студия и ясно, что до режиссера доходит десятая часть, на которую он что-то может быть снимет. У нас никаких посредников не будет, есть режиссер, он сразу получает деньги и может в этот же день начать снимать кино. Мы очень надеемся, что вот этот приз «Новая газета новому кино» как-то вколыхнет, спровоцирует новую волну в нашей документалистике.
04.12.2010
|
